Я думал, что мое знакомство с Бэром на этом закончено. Но через два дня после ареста он прислал мне электронное письмо. В теме значилось: Here’s to the Good Times — «На добрые времена». Слова из песни. Я не знал, что это могло бы значить, и открыл сообщение.

Дорогой Боб! Даже не знаю, что сказать. Хорошо сработано? Прекрасная операция? Получилось меня одурачить?

Мы разорены, и, думаю, в этом был весь смысл. Но, пусть это и так, мы все равно рады, что проводили с вами время. Спасибо, что вели себя как джентльмен, дали нам счастливо отметить Рождество и Новый год. Если бы эту работу не сделали вы, прислали бы кого-то еще. Не думаю, что мы сочли бы его таким же приятным, как вас. Так что никаких обид. Теперь нам просто предстоит ответить на много вопросов.

Это письмо — не шутка, не мошенничество и не просьба. Я имею в виду только то, что написал.

С наилучшими пожеланиями,

Джошуа Бэр

Это было стильное письмо думающего человека, и я почувствовал укол вины. Но даже такое благородное послание не могло изменить фактов: он сознательно и неоднократно нарушал закон и злоупотреблял доверием индейцев, которых он, по его словам, так любил. Я некоторое время думал об этом и на следующий день послал ему ответ.

«Для меня это было самое трудное расследование. Мне искренне нравитесь вы и ваша семья. Можете звонить мне в любое время».

Я писал от всего сердца.

Брин-Мар, Пенсильвания, 2000 год

Главное правило тайных операций — как можно меньше ври. Но почти столь же важное правило — старайся не работать в своем городе.

Для меня «свой город» не ограничивался Филадельфией и охватывал круги, связанные с искусством и древностями, по всему Северо-Восточному побережью. Я там много лет учился, преподавал, формировал сеть источников. За одиннадцать лет создалась немного парадоксальная ситуация: чем больше у меня было знакомых в мире искусства, тем больше людей меня знали в лицо и тем опаснее становилось работать под прикрытием.

Как и следовало ожидать, в 2000 году я начал расследование по делу трех видных оценщиков из Пенсильвании. Они специализировались на оружии и военных реликвиях XVIII и XIX веков и посещали те же мероприятия, посвященные Гражданской войне, что и я. Все трое знали меня лично. Старший был уважаемым человеком, бывшим директором музея Гражданской войны в Филадельфии, и мы несколько раз беседовали. Двум молодым подозреваемым я был знаком по делу об Историческом обществе Пенсильвании: после арестов они помогали ФБР провести официальную оценку предметов, которые хранитель похитил для Джорджа Чизмазии.

Это расследование было также особенно деликатным, потому что сенсационные обвинения предъявили знаменитостям, а это заставляло руководство ФБР нервничать. Два молодых оценщика были звездами рейтинговой программы Antiques Roadshow на телеканале PBS.

Это реалити-шоу основано на честных быстрых оценках предметов, которые приносят в студию зрители: фамильная сабля времен Гражданской войны, купленная на блошином рынке восточная ваза, старый чайный сервиз, который собирал пыль на бабушкином чердаке. Ходили слухи, будто здесь что-то нечисто и молодые оценщики устраивают постановки, чтобы рекламировать свой бизнес.

В этом расследовании я не мог действовать тайно, приходилось продираться через десятки тысяч страниц банковских, деловых и судебных документов, поэтому дело Antiques Roadshow стало одним из самых долгих в моей карьере. Скандал запятнал репутацию передачи, которую любили миллионы зрителей, опозорил вышедшего на пенсию директора музея, а обманутые жертвы — потомки настоящих героев войны — были вне себя от жестокости преступников.

Главный злодей был классическим аферистом. Рассел Альберт Притчард — третий. Загорелое лицо, голубой БМВ, прическа в стиле Джорджа Уилла, галстуки компании Brooks Brothers. Он представлял себя всему миру как человека, который добился успеха.

Оценщику было тридцать пять лет. Он жил с миловидной женой и четырьмя детьми в каменном доме на пять спален в самом центре Мейн-Лайна — изысканного пригородного района Филадельфии, в половине квартала от зеленого кампуса колледжа Брин-Мар. Семейный дом стоимостью минимум миллион долларов Притчард выкупил десять лет назад у отца за символический доллар. Он учился на продавца страховок, но вскоре присоединился к семейному бизнесу, связанному с торговлей военными реликвиями XVIII и XIX веков. Отец, Рассел Притчард — младший, был уважаемым человеком, признанным авторитетом в своей области. До выхода на пенсию он работал директором музея Гражданской войны в Филадельфии и написал несколько книг об оружии, снаряжении и тактике этого периода. Отцу и сыну принадлежало две трети брокерской фирмы по продаже военного антиквариата и памятных вещей. Ей они дали напыщенное и немного сбивающее с толку название — «Ассоциация по сохранению американского военного наследия», будто намекая, что это некая благотворительная или некоммерческая организация. Третьим партнером был общительный тридцатисемилетний оценщик из Аллентауна по имени Джордж Джуно.

Притчард — третий и Джуно совершили большой прорыв в 1996 году, когда выиграли конкурс на роль телевизионных оценщиков в Antiques Roadshow. Первые три сезона они ездили по стране и перед камерой быстро оценивали пистолеты, сабли, униформу и другие военные предметы. За работу им не платили, но для сравнительно молодых специалистов такая реклама — каждую неделю появляться в десятках миллионов домов — просто бесценна. Их брокерская компания расцвела.

Мое расследование началось несколько лет спустя. В 2000 году мы получили по почте запрошенную судом видеокассету из WGBH, бостонского филиала PBS, который выпускает Antiques Roadshow. Я нашел видеомагнитофон и включил запись.

Это была необработанная съемка одной из передач первого сезона. Я увидел хорошо знакомую сцену. За столом, как у диктора, сидели двое мужчин. Между ними лежала серебряная сабля, а на заднем плане десятки простых коллекционеров покупали антиквариат, стараясь найти что-то выгодное. Видео начиналось с проверки звука. Человек в костюме-тройке с ухоженными коричневыми усами и волосами, приглаженными лаком, посмотрел в камеру и произнес: «Джордж Джуно, Ассоциация по сохранению американского военного наследия». Джуно кивнул своему гостю, зажатому, плохо подстриженному мужчине лет сорока в мятой голубой оксфордской рубашке и золотых очках в широкой оправе. «Стив Садтлер», — представился тот.

Серия начиналась с обычной для Antiques Roadshow сдержанной, немного неестественной беседы.

— Стив, спасибо, что пришли сегодня на наше шоу.

— Благодарю за приглашение.

— Я вижу, вы принесли интересную саблю. Может быть, расскажете ее историю?

— Ну, я ее нашел двадцать три года назад. Родственники купили дом в Виргинии и решили его перестроить. Мы с братьями никак не могли демонтировать трубу. Приходилось лазить на чердак, и там я ее нашел. — Он сделал паузу и показал на саблю. — Я очень обрадовался этой игрушке. Последние десять или пятнадцать лет она была спрятана.